Интервью с Ольгой Сергеевной Пучковой
- Как и почему вы решили связать свою жизнь с медициной и стать врачом?
- Причин было, как минимум, две. Во-первых, мой дедушка, мой кумир, был военно-полевым хирургом. В детстве я часто бывала у него на работе, наблюдала, хотела быть похожей на дедушку. Я регулярно «ассистировала» ему с 6 лет и «лечила» всех соседей на даче.
Во-вторых, мне всегда нравилось наблюдать за окружающим миром, думать о причинно-следственных связях всего происходящего вокруг. А медицина – это бесконечный вопрос «почему?». Мы не знаем больше, чем знаем. Было интересно, как функционирует самый сложный организм на планете.
- Как пришли к тому, что хотите работать именно в маммологии?
- Сначала я хотела быть хирургом, как дедушка, но он был против. А я всё равно пошла в ординатуру по хирургии. Там я заинтересовалась и стала изучать заболевания молочной железы.
Я не могла просто вести пациента с заболеванием молочной железы как врач клиницист – возникало слишком много вопросов. Я хотела сама знать, как выглядит молочная железа на ультразвуке, на рентгене, уметь читать все снимки, чтобы комплексно отвечать на вопрос, что происходит с пациентом.
Такой подход был реализован в Российском научном центре рентгенорадиологии, где под руководством Надежды Ивановны Рожковой (онколог, маммолог, д.м.н.) я начинала свой путь. А за границей это вообще стандартный подход и взгляд - когда один врач владеет всеми методами, это дает более точные результаты, улучшает диагностику, выявление опухолей на ранних стадиях. В современных европейских рекомендациях так и прописано, что это должен быть мультимодальный врач.
- Расскажите про ваше образование, как «прокачали» себя до необходимой степени квалификации?
- Высшее медицинское образование я получила в Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова. Там же окончила ординатуру по хирургии. Потом училась на онколога в институте им. П.А.Герцена (МНИОИ им. П. А. Герцена, филиал ФГБУ НМИЦ радиологии Минздрава России), проходила обучение в Федеральном маммологическом центре.
Имея хороший уровень знания английского языка, я начала «путешествие» по зарубежным институтам, клиникам и курсам, которое продлилось почти 15 лет.
Я прошла более 40 курсов. Среди них:
- Курсы профессора László Tabár, M.D., F.A.C.R.: «Комплексный подход в диагностике заболеваний молочной железы», «Диагностика рака молочной железы на ранних стадиях» и другие;
- курс профессора Bruce Porter, M.D., F.A.C.R. «Практический курс по Магнитно-резонансной томографии молочной железы», «First Hill Diagnostic Imaging», Seattle, Washington;
- курс профессора Tom Stavros M.D., F.A.C.R. - «Практический курс по ультразвуковой диагностике заболеваний молочной железы», Вашингтон, США;
- двухнедельная стажировка в Шведском маммологическом центре имени L. Tabar, Фалун, Швеция;
- курс по МРТ молочной железы (EUSOBI), Париж, Франция;
- стажировка в Breast Imaging Department, Hadassah, Jerusalem;
- онлайн курс «Генетика рака и Иммуно-онкология», Medical Harvard School...
Как сказал один человек, «Я живу ради момента, который называется «ага». Как у ребенка, когда он складывает два кубика, и ему становится интересно». Мне также нравится всё складывать в уме. Поэтому параллельно я изучала разные вещи - от дизайна мышления до искусственного интеллекта.
- Где сейчас лучше всего лечат маммологические заболевания? Есть ли стандартный протокол? Принято считать, что онкологию лучше всего лечат израильские и немецкие врачи.
- Как показало мое 15-летнее «путешествие», как в мире, так и в России, весь вопрос заключается в конкретном специалисте. Даже в самом «крутом» центре не все специалисты одинаково высоко квалифицированы. Я всегда говорю пациентам, что если они приняли решение ехать лечиться за границу, то должны понимать, к кому едут. Нужна конкретная рекомендация, какое-то количество позитивных вылеченных случаев. Если говорить про новые технологии и инновации в лечении, лидером будут всё-таки Соединенные Штаты.
Выбирая клинику в нашей стране, важно обращать внимание, есть ли там специализированное отделение, которое занимается диагностикой и лечением заболеваний молочной железы. В государственной системе это федеральные центры – они занимаются этим на постоянной основе.
Что касается протоколов лечения, есть международные рекомендации, врачи основываются на крупных исследованиях, есть схемы, в том числе лекарственного лечения рака молочной железы. Но не стоит забывать о нестандартных случаях, когда традиционные схемы могут не работать, в таком случае возможно попасть в протокол лекарственного лечения в рамках научного исследования.
Важно помнить, что в некоторых случаях необходима химиотерапия на первом этапе лечения. И это не потому, что всё запущено, а потому что это улучшает выживаемость пациента. Все очень индивидуально, именно по этой причине мы сначала делаем биопсию и только после решаем, как будем лечить пациента.
- Вы занимаетесь научной деятельностью. Каков спектр ваших исследовательских интересов?
- Моя научная деятельность началась за рубежом. В 2011 году в Швеции я встретила своего учителя – это профессор László Tabár, M.D., F.A.C.R. В 2016 году мы с ним пришли к научной идее, которая позже была подтверждена лабораторным путем. Речь о молекулярно-биологических и генетических основах одного из видов рака молочной железы. Это достаточно редкий, но при этом агрессивный и сложный в диагностике и лечении рак. Открытия, которые совершили мы, возможно, изменят дальнейшие подходы в диагностике и лечении и повлекут за собой научные исследования в этой области.
- Расскажите об отделении маммологии Ильинской больницы. Чем оно отличается от таких отделений в других клиниках?
- Это отделение построено на опыте, который я получила за рубежом. Я взяла лучшее из всех клиник, в которых обучалась. Безусловно, оно построено по принципу мультимодальности: все врачи отделения владеют всеми диагностическими методами. Это значит, что женщине не надо записываться отдельно на УЗИ, отдельно на маммографию, отдельно на консультацию к онкологу, отдельно ждать свободное время на биопсию. Это значит, что когда она приходит с жалобой, мы решаем все вопросы в течение 40 минут в одном кабинете. Женщина общается с одним врачом, который ведет её непосредственно до начала лечения. Он устанавливает ей диагноз, полностью обследует и готовит либо к операции, либо к началу лекарственной терапии. Это позволяет не только улучшить качество диагностики, но и сократить стресс пациента от постоянного ожидания и общения с разными врачами, а также ускорить весь процесс диагностики. В среднем от момента, как человек приходит на консультацию, до начала лечения проходит меньше двух недель.
В отделении работают опытные хирурги, которые владеют абсолютно всеми реконструктивно-пластическими вариантами операций в онкологии молочной железы. Сегодня мы говорим не только о продолжительности жизни, которую мы уже научились контролировать в большинстве случаев, но и о качестве жизни женщины. Оно может оставаться высоким за счёт того, что мы раньше находим опухоль, что позволяет в 98% случаев сохранить молочную железу.
- Какое оборудование есть в отделении, какими техническими средствами вы гордитесь?
- У нас современное диагностическое оборудование.
- Аппарат УЗИ General Electric (LOGIQ P9).
- МРТ 1,5 тесла закрытого типа (General Electric). Подходит для людей с избыточной массой тела, но не более 150 кг.
- Наш маммограф – это современный рентгеновский аппарат производителя General Electric (Senographe Essential). На нем можно проводить весь спектр исследований молочной железы, есть функция томосинтеза и контрастной маммографии. Соответственно, маммограф включает в себя все то, что необходимо для диагностики любой патологии молочной железы.
- Эстетическое восстановление делает группа пластических хирургов?
- Нет, у нас работает главным консультантом один из ведущих хирургов России – профессор онколог Азиз Дильшодович Зикиряходжаев. Он владеет абсолютно всеми методиками, которые сегодня есть в мире реконструктивной хирургии молочной железы в рамках онкологии.
- Путь лечения онкологии требует не только первоклассной медицинской поддержки, но и просто человеческого участия. Увы, во многих клиниках на это просто не остаётся времени или ресурсов.
- Сейчас мы развиваем службу поддержки пациентов, которые проходят лечение по поводу онкологии, чтобы этот процесс был более комфортным. С каждой женщиной работает специалист, который помогает и направляет по курсу лечения: напоминает об исследованиях, консультациях, сопровождает.
Мы понимаем, что для 80 и более процентов женщин основная проблема – страх, одиночество, сложности коммуникаций в этот период.
- В вашем отделении работают психологи?
- Да, у нас есть отделение психиатрии и психотерапии. Онкопсихологи оказывают психологическую поддержку женщинам с диагнозом рак молочной железы. Так же у нас есть отделение реабилитации. Есть такое понятие, как динамическое наблюдение: мы индивидуально формируем программу каждому пациенту.
- Поговорим о профилактике. Как часто, по вашим наблюдениям, приходят в клинику люди, у которых всё нормально, но они тревожатся или знают, что у них в семье был рак? Насколько пациенты сейчас понимают важность профилактики для здоровья?
- Таких женщин становится больше, но этого недостаточно. Я была экспертом в пилотной программе по скринингу рака молочной железы в Москве, которая длилась с 2017 года. Осведомленность женщин крайне низкая. Проблема ещё и в том, что у наших женщин нет привычки заботиться о себе.
Кроме того, у наших женщин есть несколько серьёзных страхов относительно того, что если выявят рак молочной железы, то точно будет операция по её удалению. Это зачастую приводит к тому, что женщина, даже обнаружив у себя что-то, боится идти к врачу, боится тяжелой химиотерапии, боится операции по удалению молочной железы. Важно помнить, что в 98% случаев при раннем выявлении опухоли мы сохраняем молочную железу. Но даже если возникает необходимость удаления всей молочной железы, есть различные виды операций, которые позволяют ее восстановить.
- Кто-то банально боится маммографии, потому что-то когда-то было больно.
- Маммография может быть абсолютно комфортной. Это единственный метод, который на сегодняшний день доказано снижает смертность от рака молочной железы. Если вы после 40 лет ежегодно выполняете маммографию, вы снижаете свой риск умереть от рака молочной железы на 60%. То есть маммография не профилактирует возникновение рака, но профилактирует смерть от рака молочной железы за счёт того, что мы рано выявляем опухоль. Это позволяет сохранить не только саму жизнь, но и её качество.
- Как часто и нужно ли проходить обследование у маммолога женщинам до 40 лет?
- Международные рекомендации говорят о том, что, если женщину ничего не беспокоит, и в её семье ни у кого не было рака молочной железы, рака яичника, меланомы, рака поджелудочной железы и рака предстательной железы, то она, вероятнее всего, не является носителем мутаций генов, повышающих риск развития рака молочной железы, и может начинать ежегодное обследование с 40 лет.
Может ли до 40 лет развиться рак молочной железы? Да, это возможно. За счёт того, что сейчас развиты соцсети, кажется, что все тотально болеют каким-либо видом рака. Статистика же говорит о том, что по-прежнему пик заболеваемости раком молочной железы приходится на 63 года. Соответственно, до 40 лет заболеваемость крайне низкая. Тем не менее, она есть.
Резюмируя о профилактике: до 40 лет мы приходим на маммографию, если нас что-то беспокоит. Например, появление какого-то уплотнения, в том числе, в подмышечной области (что не всегда равно раку молочной железы), изменение состояния кожного покрова (покраснение, натяжение кожи и любые другие изменения, которых не было), спонтанные выделения из соска, когда женщина ложится спать, а утром на рубашке пятно (это тоже не равно раку, но это повод обратиться к специалисту), втяжение соска, если он втянут не от рождения. Если вы считаете, что с вами происходит что-то, чего до этого не происходило, не нужно размышлять самостоятельно, строить предположения. Придите к врачу, и он объяснит, что с вами происходит.
Второй повод обратиться к врачу – это наличие родственников с перечисленными выше заболеваниями в анамнезе. Это повод прийти как можно раньше. Если мы выявляем наследственные мутации в ДНК женщины, то значительно раньше начинаем обследование, с 25 лет. Меняется тактика обследования, диагностический метод. Мы начинаем ежегодно выполнять магнитно-резонансную томографию с контрастом. Также есть смысл проконсультироваться с онкогенетиком.
- Как правило, когда речь идет о серьёзном диагнозе, психика срабатывает так, что мы не хотим в это верить, сомневаемся в компетенции врача и ищем второе мнение, чтобы подтвердить или опровергнуть диагноз. Есть ли в Ильинской больнице возможность пойти за вторым мнением? Насколько вы приветствуете, чтобы пациент пришёл к вам, а потом пошел, например, в государственную клинику к маммологу?
- Я всегда поддерживаю решение пациента. Если он просит второе мнение, мы в Ильинской больнице можем это организовать, в том числе за границей, когда наш зарубежный коллега параллельно участвует в консультации. Два мнения – это всегда хорошо. Врачи не боги. Если врач вам говорит верить только ему, то это странный врач.
В случае редких форм рака молочной железы мы сами можем запросить консультацию человека, который специализируется в этом вопросе.
